Открывая художника

В преддверии открытия в Москве музея русского художника-авангардиста Анатолия Зверева коллекционер и меценат Наталия Опалева рассказывает журналу «Инвестиции. Профессиональный взгляд» о том, как купленный по случаю портрет обернулся масштабным проектом, о необходимости возрождения русской культуры и о том, каково быть частным музеем в России.

Интервью: Анна Рукина
Фото: Дина Щедринская

И./ Когда музей создается с нуля, он, наверное, наиболее полно воплощает представление основателей о художнике и той атмосфере, которая должна окружать его работы. Каким он будет, каким вы его видите?

Музей мы видим очень современным. Он будет относительно небольшим по площади — 500 кв. м, но очень насыщенным по содержанию, причем экспозиционных метров будет меньше: нужно еще разместить небольшой магазин, библиотеку с кинозалом, кафе. Будем часто менять экспозицию, у музея уже очень приличные фонды этого художника, и не только его, других шестидесятников. Будем активно использовать экраны для того, чтобы показать ту часть коллекции, которой в данный момент нет места в залах. Все будет суперсовременно, очень интересно, и мы рассчитываем с использованием продвинутых технологий привлечь и молодежь. Не только тот круг людей, старой интеллигенции, которые и так знали Зверева, они идут на одно имя, а более молодой срез, который с ним не знаком. Для любого музея, как мне кажется, важно использование актуальных тенденций. Мы успели провести уже две выставки Анатолия Зверева, последняя — «Анатолий Зверев. На пороге нового музея», которая шла в Новом Манеже весь февраль, как раз дала основное понимание, что же будет в музее. На этой выставке были представлены книги, изданные музеем: шесть книг с иллюстрациями Анатолия Зверева. Повести Гоголя, сказки Андерсена, 100 автопортретов — альбом, где представлены отобранные нами, наверное, из тысячи сто лучших автопортретов.

Также книга «Зверев. Любовь» об удивительных отношениях между художником и его музой Оксаной Асеевой. И, собственно, каталог самой выставки. Было снято несколько видеофильмов: и о художнике, и о том времени, и о работах, которые мы показывали.

Видеоролик об изданных книгах показывался в зале библиотеки, где на столах эти книги лежали. Люди смотрели фильм, потом садились за столики, листали книги, читали, что-то выписывали. Экспозиция была представлена ранними работами, одного периода, с 1957 по 1960 год: и рисунками, и акварелями, и маслом, — всего около 300 работ. Среди них женские портреты, автопортреты, анималистика, абстракции. Посетители проводили на выставке по три-четыре часа — уходили и снова возвращались. Мы хотели бы, чтобы в музей тоже было интересно возвращаться.

И./ Кого вы видите своим зрителем, посетителем, кого хотели бы видеть?

Я все время вспоминаю прошедшую выставку в Манеже, но она дала определенный срез. Люди, которые приходили туда, — удивительная публика. Лица одухотворенные, фильм, например, они смотрели с необыкновенным вниманием. Часто на выставках бывает так: пробежали, посмотрели и стоят, разговаривают. Здесь невозможно было поговорить. Начинали шикать. Народ сконцентрировано погружался в материал, в эту историю, и это было очень здорово. Приходили с детьми, приводили группы студентов. Каждый находил на выставке что-то свое. Были люди пожилые, которые помнят те времена, квартирные выставки, всю эту жизнь 60-х годов. Приходили бизнесмены, которые живут активной деловой жизнью.
Было много творческих людей, художников, профессионалов в искусстве — галеристов, аукционистов. Я думаю, что такая публика и будет в музее. 

И./ Вы планируете давать возможность познакомиться с фондами музея через обмен с другими музеями, через передвижные выставки?

Да, безусловно. Музей — это штаб-квартира, а раз или два в год будут проходить масштабные выставки на других пространствах. Мы планируем снимать выставочные залы или договариваться с музеями, в том числе и зарубежными. И делать экспозиции не только Зверева, но и художников его круга. Моя коллекция началась со Зверева, но в ней представлены фактически все шестидесятники, все художники, которые окружали его в тот период. Очень интересно показывать художника в таком аспекте. Мы музей Анатолия Зверева, но мы не будем ограничиваться творчеством Зверева.

И./ На ваш взгляд, его творчество космополитично или локально, привязано к России и к эпохе?

Вы знаете, я считаю Зверева гениальным художником, потому что он как раз абсолютно вне времени и вне пространства. Он не старался показать острое, сиюминутное, текущее. У него вечная красота. Женские лица, тело человека, животные. Или абстрактные работы, красивые цвета, формы. Если не знать, когда созданы эти работы, про них можно было бы, мне кажется, сказать, что они относятся и к началу прошлого века, и, может быть, пройдет еще лет пятьдесят, и будущее поколение тоже будет воспринимать их современными.

И./ Тем не менее во втором русском авангарде имя Зверева не в первом ряду. С чем это связано, по вашему мнению?

Зверев сам себя не причислял ни к каким школам, не входил ни в какие объединения. В этом была его потребность в свободе. Наверное, главное, что ему было нужно, без чего он не мог жить и творить, — это свобода во всем. Он все время жил у кого-то. Не был привязан к одному месту, к вещам. Занимался творчеством, делал, что хотел, рисовал, что хотел. Был в стороне. Он был очень плодовитым художником, по некоторым оценкам существует порядка 30 тысяч его работ, включая рисунки и просто почеркушки. И задача музея — делать отбор. При таком большом объеме работ многие из них проходящие, а их зачастую выставляют и показывают, что это творчество Зверева. Глядя на эти работы, возникает сомнение в том, что перед вами гениальный художник.

И./ Какими критериями руководствуются кураторы при отборе работ?

Критериев существует несколько: период творчества, провенанс, качество самой работы. Люди, которые десятилетиями занимаются искусством, отдельным периодом, особым художником, видят. Считается, что лучшие работы Зверева — ранние, созданные в 1950—1960-е годы.

И./ В жизни Зверева в этот период можно выделить события, имевшие влияние на творческий подъем?

Он тогда плотно работал с Георгием Костаки, очень известным коллекционером, который занимался отбором работ. Он выбрасывал плохие работы, отбирал хорошие, покупал кисти, краски, холсты. Зверев находился под чутким руководством коллекционера от Бога. Костаки не был профессиональным искусствоведом, но в нем это было заложено. И как раз работы 1957—1960-х годов, порядка 600 экземпляров, — это то собрание, которое дочь Костаки, Алики Костаки, подарила музею. Узнав, что мы создаем в Москве музей Анатолия Зверева, она сказала, что считает неправильным, что эти работы, которые собрал ее отец, лежат дома в папках и люди никогда их не увидят. Она хочет, чтобы они были в музее, чтобы была возможность на них смотреть, тем более что они отражают лучший период творчества художника.

И./ Как кроме этого пополнялись фонды музея — вы покупали на открытом рынке или принимали в дар?

Дар мы получили только от Алики Костаки. По нынешним временам дар — это нечто уникальное, из разряда удивительных вещей, в которые даже не все верят. Нас спрашивали: «Неужели правда подарила?». Просто трудно в это поверить. Но, конечно, это только часть коллекции музея. Я собирала шестидесятников более десяти лет, когда был создан музей, отбор стал более строгим и сконцентрированным. Покупаем и отдельные работы, и целые коллекции через известные галереи, либо у известных людей.

И./ Вы знаете людей, которые коллекционируют Зверева целенаправленно? Имеют не одну-две его работы, а целые серии?

Да, конечно. Это круг людей, знакомых друг с другом. Иногда коллекционеры объединяются для проведения выставок или дают свои работы для издания книг.

И./ Как происходит обретение новых работ?

По-разному. Как правило, через каких-то знакомых. Это забавно, но Зверев чуть ли не в каждой московской семье есть или был — след какой-то остался. У людей случаются разные ситуации — иногда возникает потребность в деньгах и хотят продать работу. Иногда коллекционер делает ротацию в своей коллекции и решает с чем-то расстаться, а мы уже смотрим. Для музея слово отбор ключевое. Когда я начинала коллекционировать, я покупала разные работы — и похуже, и получше — считала, хорошо, если будет пред-
ставлено все творчество, разные периоды художника. Сейчас для музея мы выбираем только самое лучшее, самое ценное, безусловные шедевры. Они иногда тоже встречаются среди вновь обретенных работ. 

И./ Почему вы сконцентрировались на шестидесятниках? Это связано с личными предпочтениями или вы считаете, что в данном историческом периоде больше возможностей для хорошего собрания?

У каждого коллекционера есть начало коллекции, движущие силы, под действием которых начинает формироваться собрание. Я стала заниматься этим потому, что поняла: мне не хватает следующего витка информационного развития. Захотелось заняться чем-то новым и увлекательным, например, современным искусством. А период 60-х годов в СССР показался самым интересным в плане развития творчества, временной свободы. 

В это интересно было погрузиться. Как раз когда такие мысли бродили у меня в голове, открылась выставка в Манеже, где были представлены все московские галереи современного искусства. Я пошла туда и за один вечер получила полное представление о том, что есть в Москве: какие галереи, кто чем занимается. И появились предпочтения. Я начала много читать, ходить на выставки, собирать работы. Одно за другим стало набирать обороты интересное увлечение, которое переросло в довольно серьезную коллекцию. Следующим шагом стало желание показывать работы. И мы вместе с моими партнерами и с галеристами, которые помогали собирать коллекцию, сделали несколько выставок. И уже после этого следующий шаг — создание музея.

И./ Как подбирались кураторы под этот проект?

Огромный вклад в дело создания музея внесла Полина Лобачевская, она знала Зверева, была его моделью. Наверное, только такой человек, как она, искренне любящий этого художника, искренне верящий в его гениальность, с огромным энтузиазмом может сейчас заниматься этим проектом. Вся моя коллекция началась с портрета Полины кисти Зверева, который я купила на той самой выставке в Манеже, совершенно не подозревая, что на картине она. Это портрет 1957 года, очень красивый, маслом. На нем молодая женщина с черными волосами, обсыпанными лепестками. Когда я уже выбрала эту работу и была готова ее купить, Полина сказала: «Кстати, это мой портрет». В жизни не бывает случайных событий.

И./ С современниками Зверева вы проводите встречи?

Конечно, когда готовим книги, фильмы, выставки. Документальные фильмы, которые сняты об Анатолии Звереве, рассказывают не только о нем, они рассказывают о его круге. Сейчас готовится к печати биография Зверева. Полноценной биографии его до сих пор не было. Есть автобиография — то, что он написал о себе, она опубликована, это известный материал, и есть главы о нем в различных книгах о шестидесятниках. Мы хотим написать серьезный труд к открытию музея. И мы будем опрашивать людей, разговаривать с ними. Это ценный материал, к сожалению, уходящий. Его важно не упустить.

И./ Как реагировали художники и искусствоведы, узнавая, что вы планируете создавать музей Анатолия Зверева? Не было вопросов или даже обид, почему он?

В целом реакция положительная. Конечно, где-то проскальзывала и ревность, и сомнения — а стоит ли делать музей одного художника? Но многогранное творчество Анатолия Зверева дает возможность делать интересные выставки, показывая разные стороны его творчества. Кроме того, как я уже говорила, мы планируем показывать и других художников-шестидесятников.

И./ В рамках его циклов — женские портреты и пр. — у вас есть личные предпочтения?

Раньше это были женские портреты. Но в процессе работы над книгами акцент сместился в сторону автопортретов.

И./ Насколько сложно в Москве на сегодняшний день открыть частный музей?

Это непросто. Помимо чисто организационных вопросов, таких как регистрация музея как юридического лица, выбор подходящего здания, проведение ремонта с соблюдением всех норм музейного хранения, очень важно иметь серьезный материал, фонды. И конечно, сильную команду. Пожалуй, это главное!

И./ Есть ощущение, что меценатство в России возрождается и набирает обороты.

Я с этим согласна полностью, и меня это очень радует. Хорошо, что есть люди, которые осознают важность сохранения культуры и не жалеют ни времени, ни денег. Мне кажется, что если каждый человек на своем месте не будет делать хоть небольшой вклад в культуру, она никогда не поднимется на тот уровень, на который мы бы хотели.

И./ Что для вас важнее в этой деятельности — просвещение современников или работа для будущих поколений — сохранение и пополнение культурного наследия?

Безусловно, и то и другое. Те специалисты, которые сейчас работают, например, над книгами, сделали довольно много интересных открытий. Зверева почти никто не знал как иллюстратора, потому что он не оформлял книги по заказу. Но он очень любил Гоголя, в 25 лет проиллюстрировал многие его произведения. Рисунки нигде не публиковались, хранились по коллекциям, серию рисунков к «Тарасу Бульбе» мы нашли в Государственном архиве. Это тоже важная деятельность музея — совершать открытия. Один коллекционер предоставил для выставки тетради Зверева со стихами, посвященными Оксане Асеевой — музе, которая была значительно старше его. Это история удивительной любви, по ней, может быть, еще будет снят фильм. Именно такими средствами, выпуская книги, снимая кино, музей может запечатлеть часть истории и сохранить ее для будущих поколений. Как вам кажется, каково будущее частных музеев в России? Сейчас многие об этом думают, надеюсь, музеев станет гораздо больше!